Сказ о том, как воронежские студенты картошку собирали
Воронежские филологи и журналисты выпустили ностальгическую книгу воспоминаний о поездках на уборку урожая
Аудитория № 39 филологического факультета ВГУ в субботу, 25 марта, сотрясалась от смеха. Как ни странно, не студенческого, а смеха преподавателей и других солидных людей. В этот день один из крупнейших в нашей стране специалистов по языкознанию профессор Иосиф СТЕРНИН презентовал книгу «Архипелаг КОЛХОЗ», которую составил вместе с доцентом кафедры русской литературы Валентином ИНЮТИНЫМ.
Если бы на месте гостей были современные студенты, они, наверное, посчитали бы, что у профессора Стернина странные вкусы. Гостей встречал накрытый стол. Но без новомодных угощений. Только сушки и пряники. И чай, согретый огромным кипятильником в трёхлитровой банке. Но гости презентации не удивились. Сразу вспомнили свои шестидесятые, семидесятые, восьмидесятые… И вечерние застолья студентов, ездивших в колхозы. И два часа делились воспоминаниями. И через два часа люди, которые не виделись годами, уже пели вместе песню, которую сочинили в восьмидесятые, — «В понедельник на ночёвку я уеду в Рогачёвку».
Все, кто был студентом до начала 90-х, знали, что долг Родине — это не только служба в армии, но и работа в колхозах и совхозах. Учебный год в вузах всегда был на месяц короче. Ведь в конце августа выходил приказ ректора, который всегда начинался пафосно: «Правительство РСФСР, Воронежский облисполком обратились ко всей студенческой молодёжи с призывом об оказании помощи в уборке урожая». И в сентябре студенты ехали на картошку, на помидоры, а то и на сахарную свёклу.
У авторов осталось огромное количество наблюдений, смешных записок и баек. Иосиф Стернин и Валентин Инютин, которые долгие годы ездили со студентами в колхозы, мечтали составить из этих записок книгу. И наконец это получилось. Сегодня мы приводим отрывки из «Архипелага КОЛХОЗ».
Атмосфера абсолютного добра и свободы...
Воспоминания о колхозах нашего коллеги, журналиста Германа Полтаева
Мне кажется, мы не думали о том, что сам по себе колхоз — это уродливая и неэффективная форма аграрного труда. Да, обращали внимание, что селяне, мелькавшие на периферии внимания, — люди в основном угрюмые и бедные. Всё это было привычным фоном, ведь и в городе жизнь не ладилась. Но не у нас, у нас-то всё было впереди и не было сомнений, что ждут нас удачи на каждом углу.
Как-то так получалось, что в филфаковских колхозах каждому находилось место. Если ты слаб телом и не можешь работать в поле — иди в истопники или на кухню. Если не склонен к компанейской жизни — лежи на своей койке с книгой, никто не тронет. Если нет слуха и не можешь подпевать вместе со всеми — пой сам, и смех вокруг тебя будет добрым.
Рядом с нами периодически трудились отряды других факультетов, и мы с недоумением наблюдали, что у них всё по-другому: отработал в поле, вернулся в общагу, помылся, поел, покурил, лёг спать. А мы не могли остановиться, не могли расстаться. В Рогачёвке привели в относительный порядок местный клуб и стали там устраивать концерты. Самодеятельность — скажет кто-то с презрением. А ведь словцо-то со смыслом: мало людей, которые способны что-то делать сами, по собственному велению. Благодаря препам нашим, нашему филфаку, благодаря товарищам нашим чудесным мы, кажется, были такими. Могли мы и после работы убрать огород какого-нибудь пейзанина, получив в качестве гонорара пару бутылок самогона. Потом, у костра, в кругу товарищей, самогон этот приобретал вкус шампанского...
…Удивительный месяц сентябрь, в течение которого преобразовывалась природа, преобразовывал и нас. Занудный труд был в радость, поскольку ты исполнял его вместе с самыми лучшими на свете людьми. Общение, гитара, костры, невероятно творческая атмосфера абсолютного добра и свободы...
Лошадь в коридоре и застрявший в форточке председатель
***
Безразличие большинства работников к труду в хозяйстве, к его результатам. Интересно сельчанам в основном своё подсобное хозяйство, своё личное материальное благосостояние. Дисциплины на работе никакой. Руководители всех звеньев не умеют или не хотят работать. «Мне бы хоть скорее мороз ударил, — говорил мне агроном, от которого мы требовали организации нашей работы. — Свой огород я убрал».
***
Был забавный студент — журналист Мираб Панаёти, всё время жаловался на болезни, травмы и т. д. Я запомнил его фамилию по стихам Вадима Кулиничева:
Зачем Мирабу Панаёти
Вы очень сильно руку жмёте?
Она ведь у него больна,
И делать этого не на...
Мираб на поле развивал теорию, что у женщин таз устроен особым образом, чтобы им было легко нагибаться, а вот мужчина не может и не должен такую работу выполнять. Дело в том, что мы все — и девочки, и мальчики — дёргали тогда кормовую свёклу, ему очень не хотелось идти по грядке и нагибаться.
***
В одном совхозе директор, которого, по иронии судьбы, звали как Станиславского — Константин Сергеевич, — практически всегда был сильно выпивши. Так как-то ночью он по пьяни пытался залезть к девочкам в общежитие через форточку, но застрял.
***
«Местные» — это была самая больная проблема для нас в колхозе. Всегда мальчики, девочек среди них не было. Для местных пацанов двери общежития как мёдом намазаны. Один раз пьяный в Ушановке заехал на лошади к студентам в общежитие — в узкий коридор. А лошадь не могла идти задним ходом, развернуться ей было негде. Коридор оказался перегорожен, никто из девочек из комнаты не может пройти к выходу или зайти в свою комнату — в общем, катастрофа! Несколько часов выводили лошадь из общежития.