Найк Борзов в Воронеже: «Матом больше не ругаюсь»

Вчера в Воронеже дал концерт известный рокер Найк Борзов. Перед своим выступлением во время саундчека музыкант пообщался с журналистами и рассказал о поющем поезде, ненормативной лексике, новом альбоме и отложенных планах по созданию линии собственной одежды, повышающей либидо.

— Вы весной сняли первый за 10 лет клип. В связи с чем такой длительный перерыв? Не любите клипы? Не считаете их средством пиара?

— Вы не поняли: мы сняли первый за 10 лет концертный клип. А к клипам вообще я чудесно отношусь.

— Но все равно между альбомами у вас большие промежутки. В чем причина? Не приходит настроение, такой жизненный период?

— Наоборот, настроения, вдохновения полно. Я занимась разными сайт-проектами, у меня много разных групп параллельно. Мне мало рамок моего сольного творчества, поэтому я отвлекаюсь. Сайт-проекты у меня немного андеграундные.

— Кстати, про новые проекты. В один из прошлых приездов вы говорили, что собираетесь открыть линию одежды, повышающей либидо. Это шутка была?

— У меня были такие идеи, конечно. Но не готов я сейчас этим заниматься. Это, скорее, ближе к старости. Такие проекты, знаете, типа, детские песни писать или линии одежды открывать, кафешки, рестораны… Это уже старость. Когда ты уже не веришь в себя.

— Вы начинали свой творческий путь в панк-группе «Инфекция». Как произошел переход к более сложным формам в начале 90-х?

— Ну не то чтобы я там начинал. Срамная лирика — это было просто неким этапом. То есть мне просто в юношеском возрасте захотелось похулиганить, и мы начали просто глумиться и писать песни. А до этого я всегда писал психоделическую романтику, и это основная моя история. Она мне всегда нравилась. И никогда срамная лирика не была доминирующей в моем творчестве. Это забавный сюр — говорить этими словами, петь, писать стихи. На какое-то время меня это увлекло. У меня мама любительница Пушкина. У нее всегда были его стишки ненормативные, и дружков его того времени… Сейчас я не готов участвовать в такого рода проектах. И стараюсь вообще не ругаться матом. Потому что просто поднадоело.

— Не в свете последнего закона о запрете мата со сцены?

— Нет, я не стал относиться к этому хуже. Я продолжаю это считать частью русского языка, очень важной. И срамную лирику считаю видом искусства. Но для меня это стало неинтересным.

— Новый альбом «Везде и нигде» концептуально связан с предыдущим?

— Это история того же наблюдателя. То он изнутри наблюдал, а теперь он плотный участник событий. Не знаю, что будет дальше. Возможно, период наблюдателя закончится, и следующий будет совершенно другим. Не знаю. Я еще не понял, чего я хочу.

— Предыдущий альбом был лирическим, этот более разнообразный…

— Потому что, когда ты наблюдаешь со стороны, ты находишься в некоем спокойствии. Когда ты внедряешься в реальность, то злость тебя захватывает, и агрессия, и болезни. В этом суть этой пластинки. Начинаем мы за здравие, а кончаем за упокой. Здесь явный переход от гармонии к деструктивизму. И кончается это все ментальной смертью, неким внутренним адом. Это такой созидательный момент для наблюдающих — показать, как это бывает, чтобы выбрать другой путь.

— В каких самых необычных местах вам приходилось выступать?

— Недавно мы выступали во Франции среди виноградников — играли в старом немецком небольшом амфитеатре, на бывшей немецкой территории. Это было круто. Такой мини-Вудсток. Надо мной было звездное небо, млечный путь — какой-то безумно близкий. Я пел в тот момент про звезды над головой. И у меня прямо текли слезы. Я кайфанул очень круто. Да и людей вштырило так, что кардинально изменилась атмосфера вокруг, это чувствовалось — от агрессивно-негативной до безумного счастья со всех сторон. Сцена меня любит. И я ее люблю. Чувствую там себя естественно — как в воде.

— У вас есть любимая гитара?

— Любимых инструментов нет. Они, как правило, разбиваются, ломаются. Я не привязываюсь к таким мелочам. Есть новые инструменты, которые я недавно приобрел. Они занимают часть моего времени, к ним я проявляю интерес. Но в основном это акустическая гитара и диктофон — с помощью чего можно написать и записать песню.

— У вас сейчас насыщенный гастрольный график. Тяжело, наверное, переносится?

— У нас будут паузы. Выступления идут не каждый день. У нас бывает, например, так: 5 дней играем, день перерыв в каком-нибудь милом городе. А в принципе у нас столько впечатлений, когда мы путешествуем, что это перебивает любую усталость. Достаточно поспать несколько часов в поезде, покемарить в автобусе, пока едешь из аэропорта в гостиницу или на чек, и нормально. Например, в Воронеж мы приехали на двухэтажном поезде. Чудесный поезд! Мне кажется, он был наполнен какой-то неведомой силой. Мы полночи гуляли по вагону и слушали, наслаждаясь его звуками. Он поёт. Там бегают стада каких-то животных, кто-то постоянно смеется... Мы пели вместе с ним, и это было уже практически в Воронежской области. Так что да, Воронежская область произвела впечатление.

Полную версию интервью с Найком Борзовым читайте в свежем выпуске газеты «МОЁ!».